Истории первых переселенцев: «С немцами дружили, даже несмотря на пережитые ужасы концлагеря»

Анастасия Фоминична (справа) с братьями и сестрой Маней (начало 50-х).

Фото: семейный архив.

Анастасия Фоминична Антошкина (сейчас ее фамилия Орехова) переехала в Калининградскую область весной 1947 года из деревни Слобода Хвастовичского района Орловской области (сегодня это Калужская область) вместе с отцом, матерью, младшими братом и сестрой. К этому времени ей было 15 лет. Еще до переселения жизнь сильно побросала Антошкиных: в истории этой семьи были и плен, и концлагерь, и страшный голод, и гибель одного из братьев на фронте.

Плен и голод

Первые трудности начались в далеком 1914 году, когда будущий глава семейства Фома Иванович был призван на Первую Мировую войну. Осенью того же года ефрейтор Антошкин во время Лодзинской операции попал в немецкий плен в районе города Стрыков. Сбежать ему удалось только ближе к концу войны. На родине первая жена Фомы Ивановича умерла, оставив ему троих детей. Вторая жена, Аксинья Прохоровна, родила пятерых детей, из которых выжили только трое. Анастасия Антошкина стала первым ребенком от второго брака, и родиться ей довелось во время страшного голода.

- Мама еле меня выродила, потому что сама тогда почти ничего не ела. Да и последующие годы были голодными. Жили очень плохо, я даже не знала, что такое настоящий хлеб. Мама моя, бывало, что только не наварганит в этот хлеб. Когда мне было три годика, мама напряла ниток и повезла их в Брянск, это от нас ближайший город был. Она мне так рассказывала: «Когда я вернулась и на руки тебя взяла, ты легонькая была, как перышко». Старшей сестре по отцу было лет 18 уже, и она так маме сказала: «А я думала, Настя не дождется тебя и умрет». Я ведь и ходить уже не могла. Но у нас хотя бы корова была. У кого коровы не было, те многие умирали с голоду.

Концентрационный лагерь Алитус

Закончить Анастасия Антошкина успела только один класс – потом началась война.

- Немцы к нам практически сразу пришли и первым делом пожрали всех кур. Мы их на чердаке прятали, но немцев было много, и они всех наших кур вместе с петухом сожрали. Потом они стали мелкий скот забирать, а следом за ним и коров. В итоге, в деревне только 10 коров осталось вместе с нашей.

Самой страшной новостью для семьи Антошкиных стала гибель старшего брата Николая в июле 1942 года.

- Коля такой добрый был. Когда он еще до войны в армии служил, отец написал ему: «У тебя родился братик». В том же письме папа рассказал, что живем, как обычно, плоховато. Коля вскоре ответ прислал, в котором наказал: «Продайте мой новый пиджак и сапоги, и чтобы мама поправилась».

На этом страдания не закончились. Во время советского наступления немцы согнали оставшихся жителей деревни и погрузили их в вагоны.

- Привезли нас в литовский город Алитус, где находился концлагерь, - продолжает Анастасия Фоминична. – Корову и лошадь сразу же отобрали, а самих нас поселили в конюшне вместе с немецкими лошадьми. Через несколько дней всех погнали в баню и заставили разложить вещи, которые люди с собой привезли. У кого было что-то хорошее – отобрали. Нам повезло – у нас отбирать было уже нечего. Заселили нас в так называемые «чистые бараки» из красного кирпича. Помню, что с верхних нар постоянно как крупа вши сыпались. Еще помню, что уколы нам какие-то делали. После одного из таких уколов я вся струпьями покрылась.

Спасло Антошкиных то, что глава семейства еще с Первой Мировой успел в плену выучить немецкий язык. По словам Анастасии Фоминичны, ее отец узнал у одного из лагерных чиновников, что узников собираются уничтожить. Однако этот чиновник пообещал что-то предпринять для спасения части людей. В назначенный день он приказал загрузить весь барак, в котором содержались Антошкины, в товарные вагоны.

- Привезли нас не в Германию, а в оккупированную немцами Западную Белоруссию, - продолжает наша героиня. – Там нас распределили по хозяевам, и мы у них работали. Но уже через несколько месяцев нас советские войска освободили. Когда мы написали письмо на родину, нам ответили, что вся деревня Слобода сгорела дотла. Люди там в землянках жили. Брат предложил остаться в Белоруссии, но мама запротестовала: «Хоть на головешки вернемся, но зато на свою родину!»

Бегство от голода в Калининградскую область

Дальше мытарства продолжились. В Орловской области жить оказалось негде, и есть там было нечего. Фома Иванович вместе с дочкой Настей «поехали побираться на Украину». Через некоторое время они вернулись, а в регионе как раз проходила вербовка в Калининградскую область.

- Один брат не вернулся, второго в армию забрали, строить дом одному отцу, он ведь в годах уже, было тяжело, поэтому мы решили: если нас возьмут – поедем на запад на вечное поселение. В общем, мы сюда поехали, спасаясь от голода.

- Погрузили нас в товарный вагон на станции Жиздра, что в 14 километрах от нашей деревни. Поехали папа, мама, я, брат Иван и сестренка Маша. В Черняховском районе, в поселке Салтыково, нам дали домик, у которого даже фундамента не было, а стены были из битого кирпича и глины – настоящая избушка на курьих ножках. Помню, что отец постоянно его подмазывал, потому что он постепенно разрушался. Рядом были два нормальных дома, но в одном еще старики-немцы жили, а второй уже наши люди успели заселить. Позже наш домик совсем развалился, и родители через совхоз добились переезда в другой, из которого выселились знакомые, решившие вернуться на родину.

Отец, мать и младшая сестра Анастасии Фоминичны после переселения.

Фото: семейный архив.

Соседи-немцы, по словам Анастасии Фоминичны, были неплохими людьми.

- Мама с немкой-старушкой дружила. Я еще удивлялась, как она все понимает: немка на своем языке что-то говорит, а мама на русском, но было ощущение, что они каждое слово понимают. Забавно было на них смотреть. Еще мама просила меня, чтобы я немцам хлеба и молока приносила, когда у нас оставалось.

Но однажды брат Ваня, забежавший к старикам в гости, кое-что заметил.

- Он прибежал и говорил: «Я видел у них фуражку эсесовскую в гардеробе! У них сын, наверное, был эсесовец!» Брат не мог перепутать, потому что точно такие же фуражки он ранее видел в концлагере. Странно, но у нас отношение к этим людям не изменилось, а про сына они не говорили никогда.

«Оставайся, мы тебе землянку выроем»

Еще лучше были отношения с немцами-сверстниками.

- С парнями немецкими я очень дружила. Один из них, Пауль, был моим напарником, мы с ним сено возили. Года на два он был постарше меня, русский язык хорошо знал. Он подавал сено, а я укладывала. Маме он тоже нравился, она часто говорила: «Зови Павлушу на обед», подкармливала его, в общем. Мать Пауля вместе со всеми в поле работала, свеклу сажала. В 1948 году, когда немцев стали вывозить, я пришла на работу и не увидела Пауля. Бригадир мой уже все знал, он заметил, что я своего напарника ищу, и говорит: «Что смотришь?» А я отвечаю, что Пауля нигде не вижу. Тогда бригадир ответил: «Все, не увидишь теперь. Угнали их». И мне как-то так грустно стало, и уже абсолютно все равно, с кем меня бригадир пошлет. И еще был у нас в совхозе такой Ганс, механик, который косилки ремонтировал и прочую технику. Он, когда понял, что его выселят, очень просил у начальства оставить его тут. Сказал даже, что отдаст властям машину, которая у него якобы в лесу закопана.

Солидарность с немцами, которых собирались депортировать, проявляли и другие переселенцы.

- Не помню, чтобы наши пацаны хоть раз с немцами дрались. Они, помню, хорошо общались с сиротой по имени Бруно, лет 13 или 14 ему было. Когда стало ясно, что и его выселят, парни начали подговаривать его остаться. Один из них, Николай Кузькин, целый план разработал. «Давай, - говорит, - мы тебе в лесу шалаш построим или землянку выроем, и еду тебе носить будем. А когда всех вывезут, ты выйдешь и скажешь, что ты литовец». Вот только у Бруно тетки были, и они его не отпустили – вместе с ними уехал.

Бегство за знаниями

В Черняховском районе Анастасия Антошкина прожила до 1951 года.

- В совхозе мы с самого начала работали: канавки чистили, посевы пололи… Отец устроился конюхом, а мама - ночной скотницей, и я, конечно, ходила ей помогать. В школу мама меня не пускала, но мне хотелось хотя бы 7 классов закончить. В итоге, я настояла на своем: днем училась, а ночью работала. Потом я надумала в педучилище поступить, где надо было учиться 4 года, и мама меня снова не отпустила, потому что Ваню и Маню поднимать надо было. Мы тогда с подругой нашли место, где учеба была покороче, всего год – это была школа ФЗУ Главсеврыбпрома в Зеленоградске. Там конкурс был огромным - на 50 мест 250 человек, но мы поступили. В ФЗУ меня пытался не пустить и директор совхоза, жаловался, что у него рабочих рук не осталось совсем. Но я вырвалась. Так закончилась деревенская жизнь.

Анастасия Антошкина стоит вторая справа на рыбоконсервном комбинате (приблизительно 1952 год).

Фото: семейный архив.

Отучившись, Анастасия Фоминична стала помощником мастера на рыбоконсервном комбинате. Окончив курсы лаборантов, она научилась определять качество рыбы и перешла на плавбазу «Корсаков».

- Анализов надо было много делать, но я и без анализов научилась определять соленость рыбы таким способом: откушу, пожую и определяю. Технолог мой, Валентина Васильевна, как сейчас помню, даже вскрикивала: «Ой, каким ты органолептическим способом это делаешь! Я так не могу!» Я с ней даже спорила как-то, что ошибусь максимум на один или на полпроцента. Сделали анализ, и все подтвердилось - угадала с погрешностью на полпроцента.

Анастасия Орехова на радиостанции рыбного порта.

Фото: семейный архив.

В море Анастасия Антошкина ходила до конца 50-х.Там же встретила своего будущего мужа Федора Васильевича Орехова - его отправили на практику на «Корсаков».

- Замуж я вышла в 1959 году, и муж в море ходить больше не разрешал. Я стала работать в рыбном порту: сначала мастером, потом приемщиком, полгода замещала технолога. В 1981 году я получила заочно еще одно образование и переквалифицировалась на радистку. Теперь я уже работала в Исаково на радиостанции рыбного порта. И уже до пенсии, - заканчивает свой рассказ Анастасия Фоминична.

Сейчас Анастасия Фоминична находится на заслуженном отдыхе.

Фото: Иван МАРКОВ