Владимир Путин: Чтобы защитить Крым, мы готовы были развернуть ядерное оружие

В эфир телеканала "Россия-1" вышел фильм "Крым. Путь на Родину"

Фото: РИА Новости

В эфир телеканала "Россия-1" вышел фильм "Крым. Путь на Родину", посвященный событиям Крымской весны. Основу ленты составило интервью Владимира Путина, в котором он рассказал, как принимались решения и с чем пришлось столкнуться российскому руководству.

"КП" приводит наиболее интересные выдержки слов президента.

КАК ОРГАНИЗОВЫВАЛИ МАЙДАН

- Фокус ситуации заключался в том, что формально оппозицию прежде всего поддерживали европейцы. Но мы прекрасно знали, что реальными кукловодами были наши американские партнеры и друзья. Это они помогали готовить националистов, они помогали готовить боевые отряды и на западе Украины, и в Польше происходила подготовка, в Литве отчасти.

Как поступили наши партнеры? Способствовали совершению государственного переворота. То есть начали действовать с позиции силы. Я не думаю, что это самый лучший способ ведения дел на международной арене вообще, применительно к государствам постсоветского периода в частности. Потому что государства все-таки пока неустоявшиеся, хрупкие. Надо бережно относиться к их государственности, к конституции, к системе права. Все это было выброшено на обочину. Раздавлено. И последствия-то, видите, какие тяжелые. Часть согласилась с этим. А часть не хочет этого принимать. И страна оказалась расколотой.

Прежде чем совершать действия, которые были совершены в Киеве 22 февраля, надо задуматься о последствиях для страны того, что делают люди, которые нацелены на такой способ решения политических проблем. Легко все перевернуть с ног на голову. Но надо все-таки считаться с законными интересами своих партнеров, если мы хотим, чтобы мы относились друг к другу с уважением.

КАК СПАСАЛИ ЯНУКОВИЧА

- Я пригласил в Кремль руководителей наших специальных служб, Министерства обороны и поставил перед ними задачу, прямо скажем, спасти жизнь президента Украины.

Он мне позвонил 21 уже вечером. Сказал, что собирается поехать в Харьков для участия в региональной конференции. Ну, не буду скрывать, я высказал свою точку зрения, что в такой ситуации лучше из столицы не выезжать. Он сказал: еще подумаю, не знаю… «Я еще вам позвоню, мы поговорим еще».

Потом позвонил и сказал, что все-таки он принял решение ехать. Единственное, что я сказал, что хоть не выводите силы правопорядка дополнительные. «Да, да, это я прекрасно понимаю», - сказал он.

Уехал. И вывел все силы правопорядка.

Вместо этого, как вы знаете, оппозиция в этот же день захватила президентскую администрацию и правительство. После этого, это было уже 22-го, Виктор Федорович еще раз позвонил и сказал, что находится в Харькове. И хотел бы проконсультироваться со мной, встретиться, переговорить по поводу развития ситуации. Я, конечно, сказал, что готов это сделать. "Пожалуйста! Где вам удобнее".

Для нас стало ясно и информация поступала уже о том, что готовится не только его захват. Предпочтительнее для тех, кто этот госпереворот совершил, было его физическое устранение. Ну, нет человека, как говорил известный исторический персонаж, нет проблем. Собственно говоря, последующее развитие событий это подтвердило. Если бы его не было, оппозиционным силам было бы легче решать те задачи, которые они перед собой ставили.

Я уже предложил: давайте тогда мы встретимся где-нибудь в Ростове, чтобы вам время не терять на перелеты. Я готов сам подлететь. Раздался еще один звонок. И сотрудники охраны Виктора Федоровича сказали, что "у нас проблемы большие, мы не можем вылететь".

Я, честно говоря, уже понял, что происходит что-то такое экстраординарное, выходящее за рамки обычной ситуации. Позднее мы уже узнали, что в это время по его кортежу уже стреляли, по кортежу Януковича. Стреляли так же по генеральному прокурору Пшенке. И ранили одного из сотрудников его охраны. То есть, к этому моменту был совершен уже государственный переворот. И, по сути, началась операция по его захвату и уничтожению со стороны оппозиционных сил.

Он поехал в Крым. Когда он звонил, наши службы радионаблюдения, по сути, начали вести его кортеж. Мы каждый раз фиксировали место его нахождения. Но когда мне показали карту, стало ясно, что он скоро наткнется на засаду. Более того, по имеющимся у нас данным, там были поставлены крупнокалиберные пулеметы, чтобы долго не разговаривать.

Есть основания полагать, что его просто уничтожили бы. До его сотрудников охраны довели информацию о том, что им дальше двигаться нельзя. Они развернулись. Мы им дали целеуказание, куда им нужно выйти на берег. И выслали вертолетную группу с отрядом спецназа на борту.

Мы спасли его жизнь, жизнь членов его семьи. Мне кажется, что это благое дело, благородное. Я не хочу давать оценку его деятельности, его работы. Он сказал: «Я не мог подписать приказ о применении оружия. У меня рука не поднялась». Но можно ли его осуждать за это, я не знаю. Не считаю себя вправе это делать. Хорошо это или плохо, последствия тяжелые от бездействия. Это очевидно.

КАК РЕШИЛИ ВОЗВРАЩАТЬ КРЫМ

- Мы никогда не думали об отторжении Крыма от Украины. Никогда! А вот когда начались события, связанные с переворотом, и эти люди оказались в опасности, что над ними будут издеваться националисты, тогда я об этом сразу подумал. И первое, что я сделал, это поручил Администрации президента провести закрытый опрос общественного мнения по поводу настроений в Крыму, отношения к вопросу о возможном присоединении к России. Выяснилось, что желающих присоединиться к России 75 процентов от общего состава населения. Но я же говорю, что это наша историческая территория. Там проживают русские люди. Они оказались в опасности. Мы не можем их бросить.

Повторяю: конечная цель была не в захвате Крыма и не в какой-то аннексии. Конечная цель была в том, чтобы дать возможность людям выразить свое мнение по поводу того, как они хотят жить дальше. Все мои инструкции были как раз связаны с тем, чтобы действовать аккуратно и опираясь, с самого начала я это сказал, опираясь на тех людей, которых мы можем уже сегодня назвать патриотами России, опираясь на них, на их актив, помогая им, будучи у них за спиной, гораздо более крупными силами и средствами, имея в виду, что в Крыму находилось более 20 тысяч украинских военнослужащих. Хорошо вооруженных. Говоря, что не потребовалось воспользоваться разрешением Совета Федерации о введении наших войск на Украину, я ведь не покривил душой. Потому что, по соответствующему международному договору, на нашей военной базе в Крыму мы имели право иметь 20 тысяч человек, даже больше немножечко. Мы даже при том количестве, которое мы добавили, о чем я сейчас говорил, мы даже 20 тысяч не набрали. Поскольку мы не превысили количество личного состава нашей базы в Крыму, то мы даже ничего и не нарушили. И дополнительных контингентов туда не вводили.

КАК ЗАЩИЩАЛИ КРЫМ

- Когда мы увидели вспышку самого крайнего национализма, стало ясно, что для людей, которые проживают именно в Крыму, могут настать очень тяжелые времена. И только тогда возникла мысль, что мы не можем просто так оставить людей, бросить людей в беде в этой ситуации.

Уверен, что, имея в виду этнический состав населения в Крыму, там было бы еще хуже, мы должны были предпринять определенные действия по недопущению такого негативного развития событий. Чтобы не было трагедий, которые потом разыгрались в Одессе, когда заживо были сожжены десятки людей, нам ни в коем случае нельзя было допустить кровопролития.

Я не знаю, как появился Аксенов. Это человек, которого я никогда раньше не знал. Никогда его не видел, не был с ним знаком. Не скрою, что мне назвали его фамилию, сказали, что депутаты предлагают и крымский парламент, рада крымская хочет такого-то человека.

Ополченцы очень настаивали на том, чтобы был настоящий их лидер Аксенов. Они оказывали воздействие тогда на депутатов. Один из них, собственно, председатель парламента Крыма. Вот я, когда спросил: а как вы к нему относитесь? Он мне говорит: он – Че Гевара, нам такой сейчас нужен.

Это была ночь с 22 на 23. Мы закончили совещание около семи часов утра, я сказал всем моим коллегам, а их было четверо, сказал: «Ситуация развернулась таким образом на Украине, что мы вынуждены начать работу по возврату Крыма в состав России. Потому что мы не можем бросить эту территорию и людей, которые там проживают, на произвол судьбы, под каток националистов. И поставил определенные задачи, сказал, что и как мы должны делать. Но сразу же подчеркнул, что мы будем делать это только в том случае, если будем абсолютно убеждены в том, что этого хотят самим люди, которые проживают в Крыму. Нужно было дать возможность людям самоопределиться, выразить свое мнение. В этом заключалась наша цель. Говорю вам совершенно откровенно, честно говорю абсолютно. Я про себя подумал, что если люди так захотят, значит, так тому и быть. Значит, они будут там с большей автономией, с какими-то правами, но в составе украинского государства. Пусть так и будет тогда. А если они захотят по-другому, тогда мы не можем их бросить.

КАК РЕШАЛИ В КРЫМУ НАЦИОНАЛЬНУЮ ПРОБЛЕМУ

- Часть крымских татар была подвержена влиянию своих лидеров, некоторые из них являются профессиональными, хочу это подчеркнуть, борцами за права крымских татар, за права человека. Для некоторых из них такая ситуация не очень комфортна. Потому что они становятся не очень нужными. Крымские татары – это не однородная масса. Там есть разные люди. Местное ополчение действовало весьма энергично. И в том числе они нашли опору и на часть крымско-татарского населения. Ополчение привлекло крымских татар к совместной работе. В числе ополченцев были и крымские татары.

Но ведь мы-то не собираемся никого обижать. Ни крымских татар, ни немцев, которые там живут, ни греков, ни армян, ни русских, ни украинцев. Мы хотим, чтобы это была единая семья. Имея в виду проблемы, исторические проблемы, с которыми живет крымско-татарский народ, мы считаем, что наша обязанность – решать эти проблемы вместе со всеми людьми, которые там живут. Мы вообще не делим по этническому принципу. Это все граждане Российской Федерации сегодня. В этом смысле меня приятно удивило, когда я уже в эти дни, в дни этих событий разговаривал с крымчанами, когда я их спросил, а сколько там украинцев, они так глаза открыли, сказали: а мы, знаете, не делим, мы как бы одна семья.

КАК РАЗВОРАЧИВАЛИ "БАСТИОН" И ЯДЕРНЫЙ ЩИТ

- Крым – это не какая-то непонятная для нас территория, а Крым – это исторически русская, российская территория с преимущественным русским населением. И мы вынуждены действовать так в силу того, что о ни сами поставили нас в такие обстоятельства, такие условия. По сути, нам даже не оставили выбора. Мы должны были просто защитить этих людей.

В Крым был перевезен оборонительный комплекс "Бастион". Это невозможно сделать по решению кого бы то ни было кроме верховного главнокомандующего. "Бастион" – это оборонительный комплекс. Это комплекс, который защищает берег, защищает территорию, ни на кого не нападает. Но это эффективное современное высокоточное оружие. Пока такого оружия ни у кого нет. Пожалуй, самый эффективный береговой комплекс в мире на сегодняшний день. Чтобы было понятно, что Крым надежно защищен, перебросили туда «Бастион». И, кроме всего прочего, мы сознательно развернули эти комплексы так, чтобы их было видно из космоса.

- В разговоре с западными лидерами было ли вам понятно, что они не будут вмешиваться военным способом?

- Нет, конечно. Это не могло быть понятно сразу, поэтому я сразу на первом этапе работы вынужден был соответствующим образом сориентировать наши вооруженные силы. И не просто сориентировать, а отдать прямые указания, приказы по поводу возможного поведения России и наших вооруженных сил при любом развитии событий.

- Означает ли это, что мы привели в состояние боевой готовности и наши ядерные силы?

- Мы готовы были это сделать. Я же разговаривал с коллегами. И говорил им прямо, как сейчас говорю, открыто совершенно, что это наша историческая территория, там проживают русские люди. Они оказались в опасности. И мы не можем их бросить. Не мы совершили госпереворот. Это сделали националисты и люди с крайними убеждениями.

Мы поддержали своих. Но вы где находитесь? За тысячу километров. А мы здесь. Это наша земля. Вы за что хотите там бороться? Не знаете? А мы знаем. И мы на это готовы.

Это честная и открытая позиция. Я не думаю, что у кого-то было желание, понимаете, все это разворачивать в какой-то мировой конфликт. Но мы не собирались лезть на рожон. Они просто вынудили нас на такие действия, и мы были готовы к самому неблагоприятному развитию событий. Но я исходил из того, что до этого не дойдет. И излишне нагнетать ситуацию было ни к чему.

- По сути, вы делали из Крыма крепость?

- Мы сделали из Крыма крепость. И с моря, и с суши.

- То, что там была такая высокая степень милитаризации территории, это очевидно, 20 с лишним тысяч человек, полностью мобилизованных и полностью вооруженных. Там сорок, по-моему, три пусковых установки С-300, около двадцати установок «Буков» и другого тяжелого оружия, в том числе бронетехники. Такой серьезный очень кулак. Повторяю еще, говорю совершенно искренне, мы никогда не вынашивали планов каких-то действий, которые произошли. Все это происходило практически с листа. Мы действовали, исходя из той ситуации, которая складывалась на данный момент времени.

КАК РАЗОРУЖАЛИ УКРАИНСКИЕ ЧАСТИ

- Для того, чтобы обеспечить нормальное волеизъявление граждан, проживающих в Крыму, нужно было, прямо надо сказать, не допустить кровопролития и не позволить вооруженным силам, вооруженным формированиям украинской армии, расположенным в Крыму, и правоохранительным органам помешать людям выразить свою волю. Мы должны были разоружить воинские формирования украинской армии и сил правопорядка. Или убедить их не мешать людям выразить свое мнение и, собственно говоря, присоединиться в этой работе к нам.

Нам надо по-честному сказать, мы делали все, чтобы специальной связи там у них не было. Для этого и существует спецназ ГРУ. Он знает, что надо делать и как надо делать. Поэтому они пользовались открытыми видами связи, но, что греха таить, мы контролировали все эти переговоры и чувствовали внутреннее состояние и воинских подразделений на месте, и их отцов-командиров в столице. Все пытались уйти от личной ответственности.

Представьте себе командира на месте. Это же военный человек. Он подчиняется приказам вышестоящего командира. Не какой-то самостийной, непонятной… структуре, которая не несет никакой ответственности за все, что она делает. Поэтому украинские военнослужащие в Крыму оказались в очень тяжелом положении. Они не хотели никакого кровопролития и не хотели служить захватчикам власти, националистам. По сути, тоже помогали. Повторяю, это не какие-то там наши агенты. Это вообще для нас незнакомые люди, люди, которые действовали просто по велению души и совести.

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ В КРЫМУ ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ

- Чтобы блокировать и разоружить 20 тысяч хорошо вооруженных человек, нужен определенный набор личного состава. И не просто по количеству, но и по качеству. Нужны были специалисты, которые умеют это делать. Поэтому я дал поручение и указание Министерству обороны, чего скрывать, под видом усиления охраны наших военных объектов в Крыму перебросить спецподразделение Главного разведывательного управления и силы морской пехоты, десантников.

Это была непростая задача. Потому что нам ни в коем случае нельзя было допустить кровопролития. И нужно было обеспечить людям возможность выразить свою волю.

КАК ВОЗДЕЙСТВОВАЛИ НА УКРАИНСКИХ КОМАНДИРОВ

- То одного пришлют командующего флотом, то другого, то третьего. Один из командующих наотрез отказался переходить на сторону крымских властей, условно скажем. Я попросил, чтобы с ним поработали ветераны.

Предлагалось более силовым методом действовать. Я просто напрямую сказал нашим военным: пошлите ветеранов. Надо сказать, что они встретили мое предложение скептически. Сказали: да ну, чего там, деды… Вот деды эти пришли и до семи утра с ним вели воспитательную беседу. Во всяком случае, к семи утра он взял ручку и бумагу и написал рапорт на увольнение.

Должен сказать, что ребята вели себя очень достойно – украинские военнослужащие. Они пытались сохранять верность присяге. Но непонятно, кому они присягали. Государства-то нет. Президента свалили. А он, между прочим, на тот момент времени являлся легитимным верховным главнокомандующим вооруженными силами. А кто отдает приказы? Какие-то захватчики власти? Абсолютно нелегитимные люди?

КАК ПУТИН ОБЩАЛСЯ С ЗАПАДНЫМИ ЛИДЕРАМИ

- Звонков было много. Наши американские коллеги, когда разговаривали, они прямо говорили о том, что мы блокируем украинские воинские подразделения. Я сказал, что воинских подразделений уже нет, есть группы людей, военнослужащих, но они без оружия, им ничего не угрожает. И мы сделаем все, чтобы никаких эксцессов, связанных с применением оружия, не произошло. Но это уже не вооруженные силы, это все-таки нечто другое.

КАК ЗАПАД РЕАГИРОВАЛ НА РЕФЕРЕНДУМ В КРЫМУ

- Сначала они исходили из того, что, может быть, мы не решимся его проводить. Потом, когда поняли, что мы не остановимся, уже начали предлагать различные варианты. То есть всячески старались не допустить воссоединения Крыма с Россией любыми средствами и в любом формате, по любой схеме. Было желание, видимо, в очередной раз Россию отодвинуть подальше от ее интересов. Но это сложно сделать. А если по-честному, это невозможно.

КАК СТРОИЛАСЬ РАБОТА

- В целом все прошло гладко. Может быть, за исключением маленького эпизода, когда при переброске туда первой части подразделений замешкались немного, чего-то не поняли, развернули транспорт. Когда мне стало известно, я обратил на это внимание министра, и он ответил: «Я их развернул». И мне пришлось его спросить: «А кто вам разрешил?» Ответ был мгновенным: «Они уже возвращаются». Прямо в эту же секунду. У меня нет никаких претензий, вопросов к этому. Потому что после того, как поручение было дано, я где-то часов двадцать, наверное, не связывался с министерством обороны, потому что занимался другими вопросами – юридическими и политическими, и международными. И могло создаться впечатление, что, может быть, я передумал брать на себя такую ответственность. Это тяжелая история. Но ни одного сбоя не было допущено.

Это непростая работа, имея в виду ее масштаб, применение разнородных сил и средств. А там, повторяю, на первом этапе это спецназ ГРУ, это ВДВ, морская пехота, потом другие подразделения. Мало того, что само министерство обороны работало в высшей степени профессионально, слаженно, но и все другие службы, и министерство иностранных дел, и юридические службы, и те, кто занимаются вопросами внутренней политики, - все это было настолько скоординированно, четко, жестко, своевременно, что у меня возникал иногда вопрос: мы ли это? Но все получилось так, как это было сделано. Мы результаты референдума знаем. И мы поступили так, как обязаны были поступить.

КАК ПУТИН ОЦЕНИВАЕТ КРЫМСКУЮ ВЕСНУ

- Если все время думать о том, что ты творишь какую-то историю, что ты какой-то важный человек, то эта позитивная работа очень быстро закончится. Если есть внутренняя уверенность в том, что ты поступаешь правильно, что твои действия направлены на благо страны и на защиту интересов народа России, то если внутренняя убежденность есть, тогда получается.

- Если бы вдруг все повторилось, поступили бы с Крымом так же?

- Ну, конечно. А вы как думаете? А как можно было иначе поступить? Я бы никогда не стал этого делать, если бы не считал, что мы обязаны поступить именно таким образом. И, когда нам говорят про санкции… Санкции – это плохо. Санкции нужно вводить против тех, кто госперевороты осуществляет и им помогает, переворотчикам. А мы-то действовали в интересах русских людей и страны. Менять это на деньги, менять людей на какие-то блага, менять людей на возможность каких-то контрактов или банковских переводов – это абсолютно недопустимо. Если мы позволим себе действовать в такой логике, мы потеряем все. Мы потеряем всю страну. Это не значит, что мы не должны уважать, скажем, международное право и интересы наших партнеров. Но это значит, что и все наши партнеры должны уважать Россию и ее интересы.

ОТ ЧЕГО СПАСЛИ ПОЛУОСТРОВ

- Мы последовательно и достаточно жестко действовали в Крыму, я исходил из того, что там возможны такие трагические события, которые мы сегодня наблюдаем в Донбассе. И именно для того, чтобы предотвратить подобное развитие событий, мы и вынуждены были предпринять необходимые действия для обеспечения свободного волеизъявления жителей Крыма. Именно для этого мы должны были нарастить нашу военную группировку, чтобы численный состав наших военнослужащих мог позволить созданию условий для проведения референдума. Причем, бескровного референдума. Уверен, что если бы мы тогда этого не сделали, то события в Крыму разворачивались бы по сценарию аналогичному тому, который мы сегодня видим на Донбассе. А, может быть, даже и еще более по жесткому что ли… Хотя, казалось бы, жестче и трагичнее невозможно, чем то, что происходит сейчас в Луганске и в Донецке.

КАКОЕ БУДУЩЕЕ ЖДЕТ КРЫМ

- Первое, что нужно сделать – это решить вопросы социально-экономического развития. Главные из них – это вопросы структурного характера и инфраструктурного. Нужно построить известный мост, который бы связал Крым с Кавказом, с территорией Российской Федерации. Это можно и нужно сделать в максимально короткие сроки. Нужно создать условия для развития энергетики, причем, собственной энергетики в Крыму. Нужно возродить рекреационную базу Крыма в полном ее блеске с тем, чтобы граждане России смогли пользоваться уникальными природно-климатическими условиями полуострова. И, что не менее важно, на мой взгляд, нужно возродить гуманитарную составляющую Крыма как неотъемлемую часть нашей культуры и нашего культурного наследия. Вот когда все это будет сделано, можно сказать, что мы не просто решили вопрос с точки зрения воссоединения, а можно будет сказать, что мы сделали то, что от нас ожидают все граждане России. В том числе и крымчане.

- Что бы вы сегодня пожелали крымчанам?

- Счастья.

ВОПРОС ДНЯ

Год назад Крым вернулся в состав России. Что вы сейчас думаете об этом событии?

Константин ЗАТУЛИН, директор Института стран СНГ:

- Событие грандиозное как по значимости, так и по сопровождавшим его обстоятельствам. Событие быстрое и бескровное, свершившееся после двадцатилетнего украинского пленения. Событие, которое всколыхнуло чувства всех русских людей в России и за рубежом. Лишний раз доказало, что от России можно не только отваливаться, но и стремиться в ее состав десятками лет.

Олег ЦАРЕВ, председатель парламента Новороссии:

- Противоречивые чувства. С одной стороны, спасли крымчан от войны, а с другой - потеряли всю Украину.

Андрей НИКИФОРОВ, политолог, Крым:

- До сих пор, как и год назад, в душе царит восторг. Это крымское чудо, что все так сложилось. Особенно ощущаешь это чудо, когда смотришь на развевающиеся на зданиях российские флаги.

Людмила АЛЕКСЕЕВА, председатель Московской Хельсинкской группы:

- Я и тогда была против. Чувства не изменились. Мы непорядочно поступили. Если сосед в беде, а Украина по многим причинам была ослаблена и хотела поправить свое положение, то добрый сосед помог бы. Мы же оттащили себе часть. Нечестно это...

Виталий ТРЕТЬЯКОВ, декан Высшей школы телевидения МГУ:

- Замечательно! Недовольных видел лишь в московской тусовке, а страна хорошо восприняла. Я ждал этого события долго. Все эти годы ездил в Крым, и крымчане напрямую спрашивали, когда мы их заберем.

Леонид ИВАШОВ, президент Академии геополитических проблем:

- Не все измеряется материально-финансовыми категориями. Это у либералов-рыночников так. Для меня есть исторические вехи развития. Когда-то Крым был нами честно завоеван. Он российский. Совершенная в 1954 году несправедливость была наконец-то исправлена. А те, кто этого не приемлет, все 90-е годы рушили страну. Либералы были у реальных рычагов власти и завели Россию в политический тупик.

Михаил ЯКУШЕВ, первый вице-президент Фонда Андрея Первозванного:

- Состоялся акт исторической справедливости. Если кто думает, что это результат сложившейся исключительно геополитической ситуации, тот явно недооценивает еще одного, более важного обстоятельства - вмешательства Божьего промысла. Порукой тому - подписание указа Путиным аккурат в день небесного покровителя Крыма архиепископа Луки...

Алла Анатольевна, читательница сайта KP.RU:

- Раньше мне было грустно и непривычно отдыхать в Крыму, который де-юре неродной. Теперь эмоции совсем другие, и я храню их в себе как столь редкую сегодня большую радость.